Не скажу, что я когда-либо не любил или боялся больниц. Не стремился туда попасть - да. Но неприязни, страха никогда не было. Всего лишь конечный результат естественного развития событий. Один из, конечно, но от того не менее вероятный. Кому-то не повезло, кто-то выбыл из войны, чтобы уступить свое место в окопе, у пулемета или в разведке.
Вполне естественно. Хотя, возможно, и дико. Но на войне нет времени для того, чтобы считать тех, кого за глаза называют "пушечным мясом". Кого-то высокопоставленного - скорее всего, но их не встретишь в таких вот лазаретах.
Натянуть повыше шарф, чтобы не чувствовать неприятного запаха лекарств, крови и гниющих кожных тканей, и пройти по коридору. Один. Два. Десять. Двадцать три. Сорок четыре раненных. И это только за один вечер. Только на этом этаже. Да, атака все-таки была знатная, хорошо, что на этот раз я благоразумно не оказался в самой гуще событий, а смотрел лишь со стороны.
Больше половины не доживут до утра, одна треть останется инвалидами, но зато смогут вернуться домой - правда, есть ли для них в этом смысл? Что они там увидят? Да и помнят ли они ещё, как это - жить, не сражаясь? Ну, а несколько человек вскоре вернутся в строй, вновь рискуя своей совершенно ничего не значащей в этой войне жизнью.
Голые факты и статистика. Ничего более.
А все эти "запах смерти", "давящая атмосфера" - все это, конечно, есть, но осознаешь это лишь отголосками сознания и как второстепенную информацию. Если у тебя здесь нет никого близкого, родного, то ты этого не замечаешь. А Книжник не замечает по определению. Всего лишь очередное место работы - не слишком приятное и интересное, но все равно необходимое.
...
Так было раньше.
...
Но все меняется.
...
Ещё только переступаешь порог больничного крыла, как в нос ударяет запах... нет, ни крови и ни смерти, лишь какой-то искусственной, "выскобленной" чистоты, в которой не чувствуешь ничего - даже жизни. И от этого становится ещё больше не по себе. Потому что не знаешь, что будет ждать дальше, стоит тебе сделать шаг. Что ты увидешь, когда войдешь в палату - убранную койку и пустой прикроватный столик, неподвижное тело под тонким одеялом, таким же неестестенно чистым как и все вокруг, или яркую привычную улыбку, которая тут же разгонит все волнения.
И пока до нужной двери остается ещё с десяток шагов, все внутри сжимается, схваченное ужасом неведения. На самом деле, неведение, незнание - самое страшное, что может быть. Имея в распоряжении информацию, какой бы она ни была, ты можешь сам предполагать, как ею оперировать, как распоряжаться, а не знать, что происходит - равносильно смерти. Особенно для того, кто стремится знать все и живет, опираясь на факты.
Кто бы сказал, что буду бояться открыть дверь, какую бы ни было: реальную или аллегорическую, никогда бы ни поверил. А сейчас - страшно. Уж лучше бы пошел с кем-то, чтобы не дали так долго стоять, положив ладонь на ручку, сжимая так, что белеют костяшки пальцев, чтобы подтолкнули сзади, мол, "ну, чего ждешь, заходи скорее, ведь все хорошо. Сам же знаешь, правда? Иначе и быть не может". И правда не может - знаю, поэтому все-таки пересиливаю себя и захожу внутрь, и тут же чувствую себя чуть ли не ослепленным лучезарной улыбкой.
- Ты пришел!
И нельзя не улыбнуться в ответ. Так вот, где пряталась вся жизнь из лазарета, вот где она дышала, дремала, жила. Ждала, когда же откроют дверь, чтобы проскочить наружу, мигом облететь каждый коридор, наполнить своим дыханием каждую частичку воздуха, разлиться светом сияющей улыбки и зазвенеть привычным бодрым смехом.
И, кажется, что и сам не жил все эти долгие минуты, часы, дни ожидания и волнения. А вот теперь...тоже.. живешь, дышишь, впитываешь в себя. Как солнечный свет.
Я никогда не боялся больниц. Лазаретов. Да, не стремился попасть, но если уж приходилось, то что поделаешь.
А теперь... боюсь. Потому что знаю, что могу здесь потерять. И это уже больше, чем просто голый факт.